Все мы родом из детства - Екатерина Мурашова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот такие вот результаты…
Честно сказать, слегка обескураживающие, не так ли?
Интересно, что лежит в их основе? Все еще не угасшая общественная привычка к мужскому «добыванию мамонтов»? Странноватая, в сущности, на современном этапе развития общества мысль, что воспитание детей – достойное дело исключительно для женщин? Может быть, что-то еще?
Рыцарь печального образа
Она работала кассиршей в большом универсаме. Он был дальнобойщиком и в огромной машине возил грузы по всему северо-западу России. Оба не были петербуржцами. Он приехал с Урала, вслед за приятелем, в поисках работы. Она – из Казахстана, к родной тетке, за лучшей жизнью. Жизнь, в общем-то, не баловала обоих, но они как-то приспособились к ней и никому не жаловались. Бывает и хуже – это оба знали доподлинно. Потом они встретили и полюбили друг друга.
Решили жить вместе (тетка ее к тому времени умерла, от нее осталась однокомнатная квартира).
Он не скрывал от нее своего прошлого. Она с самого начала знала, что на Урале он несколько лет жил с одной женщиной. Союз был неудачный изначально – она гуляла, попивала, скандалила. Он не выдержал, ушел. Она сказала, что беременна, и просила его вернуться. Он вернулся, потому что надеялся, что с рождением ребенка всё изменится. Родилась дочка, Рая, но в его семейной жизни ничего не изменилось, все продолжалось по-прежнему. Он даже не был уверен, что девочка – от него. Именно тогда он поддался на уговоры приятеля и уехал от всего этого подальше – в Санкт-Петербург. Деньги на дочку посылал. Потом кто-то ему написал, что его бывшая вышла замуж. Он даже обрадовался: вдруг она, так же как и он, наконец нашла свою настоящую любовь и сможет быть счастливой? С ним она счастливой не была, это он понимал отчетливо, но причин этому не знал.
Зинаида не могла скрыть от возлюбленного своего прошлого, даже если бы и очень хотела – потому что у нее был сын. На момент, когда я с ними со всеми познакомилась, ему было пятнадцать лет. Мальчик Коля с диагнозом «задержка психического развития» учился в восьмом классе коррекционной школы.
Отчим относился к пасынку строго, но справедливо. Однокомнатную теткину квартиру они продали и, взяв в банке кредит, купили двухкомнатную. Жизнь катилась по уже накатанной колее.
«Мы так долго искали друг друга! – сказала мне она, явно подражая героине какого-то сериала. – Мне никто, кроме него, не нужен!»
«Я когда в дороге, так сердце домой рвется, за ней скучает, и беспокоюсь всегда!» – без соблюдения правил грамматики, но вполне искренне сказал он.
Письмо с Урала было от дальней родственницы и соседки, с ошибками, и написано как курица лапой: «Ромка, твоя бывшая от пьянки-гулянки теперь померла насовсем. Ты приезжай, коли сможешь, а то девчонка твоя сейчас у ейной матери, но она опеку брать не хочет и ее в детдом сдаст. Дело ли это при живом отце?»
Он жутко занервничал, показал письмо жене. Она не особенно раздумывала, сказала: «Надо ехать. Ребенок же, живая душа».
Он смотрел умоляюще: «Ты поедешь со мной?»
«Куда ж я денусь?» – вздохнула она.
Девочку он последний раз видел, когда ей было пять лет. Сейчас ей вот-вот должно было исполниться одиннадцать. Она была очень хорошенькая и как будто похожа на него. Узнала и прижалась с плачем:
– Папа, папочка! Как хорошо, что ты приехал!
– Настрадался ребенок, – сказала та же соседка. – Считай, что в притоне жила. Особливо последние два года, когда мамка уж совсем тормоза потеряла…
– Папочка, ты ведь меня теперь с собой заберешь?! – ласково гладя рукав его шоферской кожаной куртки, спросила девочка. – Я не хочу в интернат…
У него сердце упало. Что же делать?
– Рома, конечно, берем, – сказала его жена. – Это же твоя дочь.
Быть по сему.
* * *– Я в отчаянии, – говорила мне женщина, сидящая в кресле напротив меня, и поправляла блондинистый перманент. – Это ребенок, я все понимаю… но за полгода она разрушила все, что я строила шесть лет. На прошлой неделе я собиралась идти, подавать на развод…
– Что же произошло? – Я о многом могла догадаться из контекста, но мне нужно было услышать.
– Она им вертит как хочет. Как же, его дочь! Настрадалась! Тайком поддевает моего (а много ли ему, дурачку, надо?), а потом бежит жаловаться отцу. Тот – на пасынка с кулаками: «Ребенка обидели!» Я пытаюсь вступиться, он на меня с руганью: ты своего выгораживаешь! А видели бы вы, как она с отцом лижется! Стыд и срам! Сидит у него на коленях, и целует, и наглаживает… Я ему говорю, а он только смеется: ты, дескать, ревнуешь, она же еще маленькая! Маленькая, конечно, но ведь навидалась-то всякого и нынче всё использует, чтобы его повернее к себе привязать… Неряха, грязнуля, по дому ничего делать не хочет, может целыми днями на неубранной кровати валяться и в телевизор пялиться, а как я ей скажу – она сразу к отцу… А сыну моему так и сказала: «Я все равно для папы главнее, чем ты и даже мама твоя, потому что я родная». И в Колиных вещах роется все время… А мой уж весь нарывами пошел и в школе опять драться начал… Вы бы уж поговорили с ней, что ли, она вон у меня в коридоре сидит. А то я больше не могу так…
– Я бы лучше с Романом поговорила, – заметила я.
– Да не пойдет он в детскую поликлинику! Он говорит, что это я сама все придумала, да еще Коля мне на нее наговаривает.
* * *Чернокудрая Рая и вправду была весьма миловидна и казалась много старше своих 11 лет.
– Ой, я так своего папочку люблю! Он такой хороший и добрый! Смотрите, какое он мне колечко красивое подарил! И тетю Зину я тоже люблю, конечно, но она иногда сердитая бывает. Я ее понимаю, ей тяжело с чужим ребенком, я иногда посуду забываю помыть, и когда папа вечером со мной на диване у телевизора, а не с ней, и из-за Коли… А с Колей мы, да, иногда ссоримся из-за компьютера и когда он на моей кровати валяется, а потом миримся, конечно…
* * *– Романа – ко мне, любыми путями! – потребовала я у Зинаиды.
Он пришел.
– Да это жена выдумывает все! И за своего ей обидно, раньше-то все только ему было – и комната, и подарки, и внимание. А Райка – ребенок, ласковая, веселая, приставучая – да, но что ж в том плохого? Лучше бы букой в углу сидела? Неряха, да, тут я признаю, но надо же постепенно приучать, а не орать на нее, как жена орет. Это ее «зэпээрник» только и понимает, когда на него рявкнешь как следует. А мне с Райкой радостно: всегда сможет и рассмешить, и утешить, после рейса лучший отдых – с ней повозиться…
– Если вы с Зиной расстанетесь, вы же не сможете один Раю воспитывать, ведь вы по нескольку дней в дороге, и она все-таки окажется в детдоме…
– А почему это мы с Зиной расстанемся? – Роман испуганно и глуповато округлил глаза. – Неужели из-за того, что я свою дочку люблю?! Это вы глупости какие-то говорите…
* * *– Ничего у вас не выходит, да? – вздохнула Зинаида. – Ну, я так и думала. Трудно ведь в маленькой девочке змею подколодную разглядеть. Я ведь и сама сперва не разглядела.
Из действующих лиц остался только один, мною не охваченный.
– Давайте уж я до кучи и с Колей поговорю…
– Да какой толк… Ну что ж… побыла Зинка счастливой – и ша, довольно. Другим и того в жизни не достается… А Колю я к вам пришлю, конечно, он уж и сам спрашивал: «Куда это вы все ходите?»
* * *Унылый прыщавый подросток. ЗПР не сильная, но вполне заметная.
– Да я не только учусь, я уже работаю, – говорит с гордостью. – Листовки у метро раздаю. Летом в «Макдональдс» пойду, если возьмут.
– Отлично, – говорю я. – У меня только на тебя надежда и осталась.
– Какая надежда?
– Смотри, – говорю я. – Сейчас вы с Раей конкурируете, перетягиваете канат. Ты – маму к себе («Я хороший, Рая плохая»), она – папу («Я хорошая, Коля плохой»). Ты взрослее и умнее, она хитрее и изворотливее, ее жизнь научила.
– Да. Она мне рассказывала. У нее мать пила и мужиков водила.
– Ну вот. Если у вас все получится, то Зина и Роман расстанутся. Счастливых не будет. Ты останешься вдвоем с матерью. У нее – разбитое сердце, у тебя – ноль мужского внимания и поддержки на момент личностного становления. Рая окажется в детдоме и, скорее всего, повторит судьбу своей матери. Роман, потеряв любовь, всех (в том числе и себя) возненавидит. Либо замкнется в работе, либо начнет пить. Как тебе такая перспектива?
– Всех жалко, – подумав, сказал Коля. – Но что я могу?
– Ты можешь стать Дон Кихотом, рыцарем печального образа, – твердо сказала я.
– Как это?
– Всех спасти, пожертвовав собой. Рыцарь света и любви. Рыцарь своей матери. Когда-то она в одиночку тянула тебя, больного, агрессивного, отстающего в развитии. Теперь ты вернешь ей долг, сохранив ее счастье, и заодно, быть может, поможешь стать человеком маленькой несчастной девочке, которой не так повезло с матерью, как тебе. Удивительно ли, что она теперь так цепляется за отца? Тебе будет трудно, не скрою. Что делать? Терпеть все подначки Раи. Отвечать ей кротко и ласково, считая не себя, а ее слабоумной и жертвой. Никогда не ябедничать на нее ни матери, ни отчиму. Наоборот, вслух говорить, что ваши с ней отношения улучшаются день ото дня. День, неделю, месяц, год. Заведи календарь и зачеркивай дни крестиком.
